Есть книги, которые хочется читать вслух родным и близким – чтобы поделиться радостью. А иногда случаются сочинения, отрывками из которых тянет поделиться со всеми окружающими без исключения. Чтобы все знали: бывает и такое.

Книга, в свое время вышедшая в Нижнем Новгороде, спустя почти 10 лет оказалась привечена столичным издательством. Годы не изменили авторов. В современном булгаковедении это, пожалуй, самые стойкие приверженцы техники чтения между строк минуя собственно строки. Оттого всякое лыко до того не в строку, что неувязки не просто озадачивают, но вызывают состояние вроде того, в которое, по словам А. Пушкина, некогда впал Е. Баратынский по прочтении «Повестей Белкина».

Авторам явно не дают покоя лавры ОГПУ–НКВД: «…Давайте же и мы, как тот “бессонный этаж одного из московских учреждений”, проведем расследование преступлений воландовской банды» (с. 27). Выясняется, что роман «Мастер и Маргарита» написан… о происках масонов. Воланд, естественно, «глава шайки <…> Какая в его подчинении отлично законспирированная организация с четкими целями и прекрасно отработанными способами их достижения, сравнимая разве что с тайным обществом, вроде масонской ложи!» (с. 46–47). Мастер тоже был масоном – членом «Ордена Света» (с. 121). Масоны подсунули ему стотысячный выигрыш («Вот так работает масонская лотерея!» [с. 181]), чтобы написал лояльную книгу. Однако он «не оправдал надежд “спонсоров”, по своему духу книга не отвечала их целям и задачам» (с. 182). «Провинившегося перед сильными мира сего ждет наказание, и для исполнения его в Москву прибывают иностранные визитеры. Они обнаруживают, что Мастер бесследно исчез. Ход их поисков можно восстановить по косвенным обмолвкам автора. Должно быть, через Алоизия Могарыча воландовцы узнают, что у Мастера была возлюбленная Маргарита» (с. 95). В итоге обоих убивают – чтоб неповадно было тайны раскрывать. Масоны всегда губили «русских поэтов-мучеников» (с. 215) – например, Грибоедова, Лермонтова, Есенина – и неуклонно продолжают это делать.

Впрочем, убивают они и барона Майгеля (масона же) – за излишнюю болтливость. Между прочим, его прототип не кто иной как аристократичный немецкий шпион маршал Тухачевский, которого звали Михаилом, то есть Михелем: вот вам и Майгель (с. 239). После убийства Майгеля «зрелищная комиссия, в которой следует видеть художественный образ Наркомата обороны, лишилась руководства. Пустой костюм под именем Прохора Петровича, водящий по бумаге не обмакнутым в чернила сухим пером, символизирует тот факт, что лавина арестов лишила тело армии “головы” (руководящего комсостава) и “рук” (среднего командирского звена). Полная растерянность царит и в филиале зрелищной комиссии (образе Политуправления Красной Армии). Работники филиала, загипнотизированные Коровьевым, беспрестанно поют песню про “Славное море священный Байкал”, обнаруживая серьезный интерес к дальневосточному краю. В выбранной писателем песне присутствует намек на грядущий военный советско-японский конфликт в районе озера Хасан, обнаруживший серьезные внутриармейские проблемы. Строка из той же песни – “Молодцу быть недалечко” – напоминает о судьбе маршала Блюхера, отстраненного от должности командующего войсками Дальневосточного Краснознаменного фронта после японских событий и арестованного 22 октября 1938 года» (с. 239–240).

И еще много всякого такого, что просто диву даешься. Как писал поэт-мученик:

Есть речи – значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Или примерно та же мысль – словами самих авторов книги: «Бездомный, самокопаясь, договорился до чертиков» (с. 12).

Книжное обозрение. 2007. № 3–4