В 1937 г. наше с вами Отечество отмечало годовщину немеркнущего подвига, который веком раньше совершил ворошиловский стрелок Егор Дантес. В духе времени торжество называли Пушкинским юбилеем. Незадолго до него Михаил Булгаков написал пьесу «Александр Пушкин». Ее особенность – отсутствие главного героя на сцене: образ Пушкина возникает на скрещении мнений окружающих поэта людей. В те же самые годы шла работа над романом «Мастер и Маргарита» – как все помнят, он открывается спором о существовании или несуществовании личности еще более известной; дискуссия на эту тему фактически проходит через всю книгу. Так реализована одна из важных булгаковских идей: образ великого человека – «персональный миф» – создается сначала современниками, затем потомками. Говоря шире, любой исторический «факт» таков, каков наш взгляд на него.
За 70 лет, прошедшие после смерти Булгакова (10 марта 1940 г. в 16 час. 39 мин.), автор «Бега» и «Записок покойника» сам превратился в один из ярких мифов русской культуры. И, как всякая историческая фигура, Булгаков сегодня – это мы сами в отношении к нему. Его творчество становится «вещью для нас» лишь в меру нашего разумения, духовной глубины и душевной порядочности.
Казалось бы, обижаться «юбиляру» не на что. Он классик. Его проходят школьники. На Патриарших систематически тусуются фанаты. Режиссеры снимают фильмы. Композиторы и певцы пишут балеты и оперы. Журналисты делают передачи. Изабель Аджани засняли в фотосессии в образе Маргариты. Налицо раскрученность и продвинутость.
Так было не всегда; но сравнивать эпохи не стану. Обращусь исключительно к современности, причем не претендуя на всеохватность – просто перечислю запавшие в память факты последних лет.
Вот фильм «Мастер и Маргарита», похожий на скучный урок с говорящим чучелом кота в качестве наглядного пособия. Знаете, в какой момент я почувствовал, что больше не могу это смотреть и тем более слушать? Когда на пятой минуте пятой серии как бы трепетная героиня сказала как бы страдающему герою: «Брось всё, уедь на юг, к Черному морю». Вряд ли можно удачнее зачеркнуть целую картину – крепче «уедь» не получится...
Вот «Морфий» – тоже фильм. Евреи, одурманившие Россию революцией-наркотиком; сортирные (в прямом смысле) сцены; разносортные перепихи и прочие интеллигентские удовольствия; обугленный (поскольку ведь «пожаръ») помещик; дама в гинекологическом кресле, курящая папироску над манипулирующим доктором. Притом все жутко «красиво» – эдак эмалево, эбеново и перламутрово. Типа Булгаков, в натуре.
Впрочем, знаю в Москве один (может, их больше, но я небольшой театрал) хороший, еще живой спектакль по Булгакову; да и сама инсценировка сделана со вкусом и тактом. По ТВ тоже иногда идет кое-что содержательное и познавательное, вроде документальных фильмов А. Смелянского на булгаковские темы.
Но – на том же телеканале крутят разнузданный фильмец, где загробно-ерническим голосом повествуется, как Булгаков якобы жил и пил на деньги НКВД, да и вообще это была сталинская креатура.
И на том же канале, в юбилей того же НКВД, компания цивилизованных (по крайней мере, с галстуками) людей всерьез рассуждает, кто страшнее: Шариков или Преображенский?
Модный жэзээловский автор внушает публике, что профессор Преображенский – банальный мещанин, вроде чеховского Ионыча. А самого Булгакова рисует полным лузером; 800-страничное сочинение про «замечательного» человека завершается доброжелательной цитатой: «Думалось о его таланте и его неудачной жизни». После чего сочинитель (он-то явно удачливее, чем Булгаков) удовлетворенно резюмирует: «Более заслуженной эпитафии герою этой книги, увы, не найти». Так и видишь Рюхина перед памятником Пушкину…
А авторы школьных учебников и пособий для учителей наставляют, что у Булгакова-де во всем виноваты ученые, Швондеры же ни при чем. И по радио мыслящий тростник без затей вещает, что профессор Преображенский – «потрясающий подонок»…
А бойкий пропагандист-священнослужитель на двухстах страницах пытается пристроить Булгакова к православию; и совсем уж было пристраивает – но в итоге предлагает изъять его ко всем чертям из школьной программы: дескать, чересчур сложный писатель (Толстой с Платоновым, видать, проще).
Не даю точных цитат и выходных данных лишь потому, что возражать здесь никому не собираюсь: места нет, да и дело не в деталях, а в общем впечатлении.
На Большой Садовой в «том самом» доме 10 в соседних подъездах расположились два булгаковских «музея», остро конкурирующие между собой и нá дух друг друга не переносящие. Ни одно заведение музеем в собственном смысле не является; там и тут проводятся в лучшем случае просветительские мероприятия. Будет ли когда-нибудь в Москве полноценный Музей Булгакова? Будет ли памятник писателю? Как говорил П.П. Шариков – пес его знает…
А как в этом смысле обстоит дело с другими «булгаковскими» местами? В Вязьме, как я понимаю, ничего; во Владикавказе – ничего; в Саратове (родина первой жены) – ничего. Если ошибся – слава богу, да, боюсь, не ошибся... В Киеве, правда, есть Дом-музей Булгакова – но это, извините, не Россия…
Ну а книги? О да, пишут шустро, и уже сложилось несколько устойчивых направлений. Немало «булгаковщины» эзотерического толка: про астрологию, каббалу или карты Таро – тут, сами понимаете, речь в основном о «Мастере и Маргарите». Подобные тексты явно не для среднего ума (и, кажется, вообще не для ума). Но пышно цветет также литература массово-сенсационная: «исторические расследования», «расшифровки», «разоблачения». Причем поскольку вся «фактура» булгаковской биографии известна уже лет двадцать, бойкие авторы мусолят одно и то же. Публика вполне одобряет вуайеристскую эстетику замочной скважины – в ходу постельно-романтическая тема: как, мол, он бросил первую жену… да как, мол, его эксплуатировала вторая… да как, мол, вдохновляла третья… Возник даже специальный тип биографии Булгакова – «по женам». Раскрываешь пухлую книжку – а в ней три части: «Татьяна – Любовь – Елена».
Разумеется, в подобных сочинениях речь идет прежде всего о личности писателя, а не о его произведениях – последними «ведает» наука о литературе. Как обстоит дело с отраслью литературоведения, изучающей булгаковское творчество? Сообщаю всем, кому интересно: научное булгаковедение в России сегодня влачит весьма жалкое существование.
Пишу это – и мысленно слышу негодующие крики: а статьи?! а монографии?!! а диссертации?!!!
Да, всего этого немало. Однако дело в том, что среди ежегодно защищаемых в России нескольких диссертаций о творчестве Булгакова (в моем – вряд ли полном – списке с 1971 г. их значится более 160-ти!) подавляющее большинство – в лучшем случае рефераты. Для оживляжа поведаю всего одну историю, умиляющую атмосферой детской наглости.
Несколько лет назад обнаружил, что две кандидатские диссертации о Булгакове, подготовленные в одном заведении и у одного научного руководителя, совпадают на 30% текстуально, вплоть до опечаток. Первая к тому времени была уже защищена, а «автор» второй готовился к скорой защите – в том же самом диссертационном совете. После письма председателю совета защита, конечно, не состоялась; но не сомневаюсь, что если б не эта досадная помеха «со стороны», коллеги, не поморщившись, проголосовали бы за. Ибо голосование «за» на защитах диссертаций даже популярнее, чем на всенародных выборах. Выгода прямая: сегодня я пропихну твоего халтурщика, завтра ты – моего; и все будет в ажуре. А Булгакову-то какая польза от этого? Ну, кто же о нем думает! Он ведь давно помер…
К счастью, и тут не без исключений. На траурно-сером фоне время от времени проскальзывают честные и интересные исследования (причем творчеством Булгакова плодотворно занимаются не только наши с вами соотечественники, но и некоторые люди из других стран). Но отыскивать жемчужные зерна в кучах навоза все труднее. Да и обычай читать друг друга тоже как-то выветрился из литературоведческого обихода.
Пример из жизни. Гладкий и вроде бы научный журнал, раздувшись от респектабельности, помещает обзор «булгаковедения последнего десятилетия». Авторесса особо не затрудняется: «обзирает» то, что знает. Знает, увы, мало и потому невзначай «не замечает» три десятка книг и полсотни диссертаций. Ценность такого «обзора» равна нулю. Впрочем, он и сочинялся не для пользы, а для саморекламы; главное – прогудеть о себе, «отметиться». Редакция же беззастенчиво тиражирует дилетантский лепет. Ибо авторесса опять-таки «своя», а Булгаков, как уже было сказано, помер.
Рассосался и такой феномен, как булгаковедческое сообщество. В России практически нет научных центров, изучающих творчество писателя. Уже давно не выходят регулярные издания на эту тему. Нет даже приличной библиографии произведений Булгакова и работ о нем. Не проводятся представительные научные встречи. Предпоследняя по времени большая Булгаковская конференция состоялась в 2006 г. в городе… Таллине; последняя – в 2011 г. в городе… Кракове. Отечественное же науке этот писатель, похоже, не нужен.
Чтобы не показалось, будто я перегибаю палку, изложу под занавес еще один характерный эпизод.
Думаю, даже неспециалистам понятно, что важным показателем отношения нации к прозаику или поэту является наличие научно выверенных, «правильных» текстов его произведений. Чтобы установить «канон», издаются специальные научные (академические) собрания сочинений. Сделать такое собрание – немалый коллективный труд на протяжении многих лет, а то и нескольких десятилетий. Спешка и жадность приводят к невеселым курьезам. Например, многократно (и небезвыгодно) переизданы черновики романа «Мастер и Маргарита», но в смысле достоверности эти тексты весьма сомнительны, поскольку соображения аутентичности были для публикатора явно не на первом месте.
О том, что назрела необходимость подготовить научное собрание сочинений Булгакова, речь велась еще в перестроечную эпоху, когда в 1991 г. отмечалось 100-летие со дня его рождения. Однако ни в какие практические действия эти разговоры так и не вылились. Пытаясь воскресить тему, я некоторое время назад обратился к директорам двух ведущих литературоведческих институтов Российской академии наук – Института мировой литературы (ИМЛИ) в Москве и Института русской литературы (Пушкинского Дома) в Петербурге, а также к академику-секретарю Отделения историко-филологических наук РАН, предложив создать специальную группу и начать наконец работу над «научным» Булгаковым. Как вы думаете, какой была реакция?
Ответы оказались однотипными. Из них явствует, что в академических институтах нет специалистов по творчеству этого писателя и отсутствуют финансовые возможности для создания Булгаковской группы. Более того – руководители указанных подразделений не выразили желания даже обсуждать проблему, сочтя за благо отложить вопрос на неопределенно далекую перспективу.
Таков «Булгаков сегодня».
Не исключено, что, прочитав все это, кто-нибудь скажет: «Почему же он только про одного Булгакова говорит! Разве со многими другими ситуация не похожая? И не только с писателями…» Справедливо. Да и чему удивляться: ведь мы с вами одни и те же – потому и к культуре в разных ее проявлениях поворачиваемся тем же самым местом.
www.openspace.ru (4 марта 2010 г.)
