Каждому, кто хорошо знаком с историей булгаковской семьи, известно словосочетание «Костя и Коля “японцы”». Так называли двоюродных братьев писателя: их отец Петр Иванович Булгаков в течение долгого времени служил священником в Японии, а сыновья несколько лет жили в доме «киевских» Булгаковых – там и возникло прозвище.

Именно «японской» (точнее, «японо-американской») ветви булгаковского рода посвящена настоящая публикация. При подготовке материала использованы письма и другие документы, хранящиеся в частных и государственных архивах России и США1.

История семьи началась с момента, когда 9(21) января 1891 г. дочь орловского священника Софья Позднеева (род. 1866) вышла замуж за сына орловского священника Петра Булгакова (род. 1(13) июня 1862). Новобрачные принадлежали к известным в городе фамилиям. Дед Софьи Автоном Позднеев и его сын Матвей Автономович (1816–1892) были протоиереями. После смерти о. Матвея панихиду на сороковой день служил священник Иван Булгаков (1830–1894), дед будущего автора «Мастера и Маргариты».

У Ивана Булгакова и его жены Олимпиады родилось 11 детей2, у Матвея и Анны Позднеевых – 163. Дети двух семей были не просто знакомы между собой, но вместе учились, всю жизнь общались, переписывались4, были в курсе новостей друг друга. Так, в письмах Софьи Булгаковой 1890-х гг. проскальзывают новости о киевских родственниках мужа – 2(14) июня 1891 г. она пишет брату Владимиру Позднееву: «У Афанасия Ивановича родился сын Михаил5»6; 21 ноября (3 декабря) 1895 г. сообщает: «У Булгакова Афанасия Ивановича было прибавление семейства в начале октября. Теперь у <них> 4 детей: Михаил, Вера, Надежда и Варвара»7.

Петр Булгаков к моменту женитьбы окончил Орловскую духовную семинарию (1883) и Санкт-Петербургскую духовную академию8 (1888), получив звание кандидата богословия. В 1888–1890 гг. преподавал в петербургских учебных заведениях богословие, греческий, латинский и русский языки, а также пение. После женитьбы служил в Белгороде (относившемся тогда к Курской губернии) помощником смотрителя (директора) духовного училища. Летом 1901 г. брат Софьи, известный ученый-востоковед Алексей Позднеев посоветовал зятю переехать с семьей на Дальний Восток. Вскоре было получено новое назначение, и 8(21) сентября 1901 г. семья прибыла во Владивосток, где П. Булгаков стал законоучителем в Восточном институте9 и гимназии. 14(27) сентября 1901 г. рукоположен в дьяконы, а 16(29) сентября того же года принял сан священника.

У Софьи и Петра Булгаковых было пятеро детей; двое – Алексей (26 октября (7 ноября) 1891 – ?) и Мария (1896? – 29 мая (10 июня) 1897) – умерли в раннем возрасте; дочь Женя (род. 17(30) декабря 1903), жившая с родителями в Японии, скоропостижно скончалась 29 декабря 1915 г. (11 января 1916) от менингита. До преклонного возраста дожили два сына: Константин (30 апреля (12 мая) 1894, Орел – 20 октября 1985, Эль-Пасо) и Николай (6(18) октября 1898, Белгород – 18 февраля 1983, Голливуд).

Старший получил первоначальное образование дома. Младший (впоследствии он станет музыкантом и композитором) с раннего детства обнаружил тягу к музыке; впрочем, церковное «ремесло» отца тоже давало себя знать. В письмах 1902 г. С. Булгакова рассказывает про сыновей: «Костя учится со мной, а потом бегает по двору за Колей. Колечка не отстает в проказах за Костей. Очень любит служить за батюшку. Они всегда ходят в церковь и знают много из богослужения и распевают целые дни»10; «Костя учится со мной ежедневно. <…> Читает он много и особенно любит читать историческое. Коля играет, за все<х> служит: он знает хорошо всю службу, обедню, всенощную и целыми днями поет и читает Евангелие, говорит эктении и пр. Вместе с Костей они постоянно поют и читают духовное. Коля читать не умеет, а все поет наизусть».

С 1903 г. Константин был в гимназии во Владивостоке, затем – когда началась Русско-японская война и мать с детьми уехала в Центральную Россию – некоторое время учился в Орле, потом снова во Владивостоке. В этом же городе в 1909 г. поступил в гимназию Николай. Однако учеба братьев (особенно младшего), судя по всему, временами напоминала «экстернат». В 1906 г. семья переселилась в Токио – П. Булгакова назначили священником церкви при российском посольстве. Об их зарубежном существовании С. Булгакова довольно подробно повествует в письме 1(14) февраля 1913 г.:

«Мы живем по-прежнему. И, несмотря на то, что в Японии жизнь очень однообразна, скучна, без приятных знакомств или развлечений, мы каким-то образом всегда создаем себе такую обстановку, такую массу спешных дел, что совсем времени не видим. Это, конечно, помогает нам здесь переносить одиночество. П<етр> И<ванович> занят в Миссии, дает уроки русским ученикам по истории и русскому языку; затем нынешний год (учебный, с сентября) он преподает в Православной семинарии японцам греческий язык; это берет много у него времени, т.к. у японцев нет никаких учебников для изучения греческого языка и П. И. приходится самому (с учителем-японцем) составлять грамматику японо-греческого языка. И <нрзб.> скоро она напечатана. Затем П. И. продолжает переводить из японских газет; ежедневно занимаясь часа 2–4 с японцами. Коля учится у англичанина – английскому, проходит литературу, грамматику, алгебру, геометрию и историю. Берет специально уроки французского языка, 2 раза в неделю. По-латыни к нему ходит тоже учитель 2 раза в неделю, т. к. П. И. некогда особенно углубляться в латинский язык <нрзб.>. Дома Николай готовится в 5 класс гимназии. Еще берет 1 урок музыки в неделю. Он играет недурно, главное, любит музыку. <…> В мае поеду с Колей, если все, Бог даст, будет благополучно, во Владивосток на экзамен. Очень может быть, что мы его отправим нынешним летом в Киев. Он совсем ведь не был в русской школе, и ему попасть в 7 класс гимназии, как Косте, было бы очень трудно, язык по-русски плохо ворочается. Впрочем, не знаем, как решим окончательно. Скучно уж очень будет нам одним, без мальчиков. Но что поделать! Для Коли полезнее теперь поступить в русскую гимназию, а английский язык, я думаю, он не забудет»11.

В 1913 г. Николай действительно уехал в Киев, поселился у родственников и поступил в Александровскую гимназию (где учились также киевские кузены12), которую окончил весной 1917 г. Константин оказался в Киеве еще раньше – его отправили доучиваться в России в 1910 г., после шестого класса; гимназию он окончил в 1911-м.

Варвара Михайловна Булгакова, к которой прислали двух «японских» племянников, жила в Киеве с семью детьми13 в доме № 13 по Андреевскому спуску; муж Афанасий Иванович умер в марте 1907 г., и она в 36 лет осталась вдовой. Одна из ее дочерей, Надежда (по мужу Земская) вспоминала: «Наша мать славилась среди родных и знакомых… как великолепная воспитательница14. И вот один из братьев отца, который служил в Японии, привез матери своих двоих сыновей и попросил их взять в нашу семью, потому что он хотел дать своим сыновьям русское образование. Там не было полных русских гимназий. И вот появились у нас в семье два “японца” – так мы их называли: Коля и Костя»15.

Первая жена М. Булгакова Татьяна (в девичестве – Лаппа; по последнему мужу – Кисельгоф) рассказывает: «Петр Иванович хотел, чтобы они учились в России. Он прислал их Варваре Михайловне и посылал деньги. Вот они и жили у Булгаковых, ходили в гимназию. Потом Николай что-то стал себя легкомысленно вести, и Варвара Михайловна от него отказалась. А Константин остался… <…> В Киеве он учился в Политехническом институте»16. Учеба К. Булгакова в институте началась, по-видимому, в 1912 г. – 23 июня (6 июля) младший «киевский» брат Ваня сообщает сестре Надежде: «Костя поехал в Курск. Ему дядя написал письмо, где просил его приехать. Он его будет подготавливать в Политехнический институт, а Костя будет помогать ему в его работах»17.

Поступление Константина в институт получило отражение в стишках, сочиненных его родственником, другом и будущим знаменитым писателем (а в те годы тоже студентом) – Михаилом Булгаковым. В письме к Надежде 22 октября (4 ноября) 1913 г. Константин цитирует текст, который Михаил как-то подбросил ему на стол:

Сижу я перед книгою,
В ней формул длинный ряд,
Но вижу в книге фигу я…
Блуждает мутный взгляд.
За окнами акации
Ветвями шелестят…
Но кончились вакации,
И грозен формул ряд.

Будь прокляты фундаменты
На свайном основании,
Нелепые орнаменты
«Скольженье» и «катание»18.

Тому же автору принадлежала ехидная характеристика Константина:

За усердие всегдашнее
И за то, что вежлив, мил,
Титул мальчика домашнего
Он от мамы получил19.

Радикальная психологическая разница между старшими кузенами отражена в карикатурном «комиксе» Михаила Булгакова «Tempora mutantur, или Что вышло из того, который женился, и из другого, который учился». Автор рисунков (впрямь женившийся довольно скоро ­– в апреле 1913 г.) изображает себя неуклонно деградирующим, в то время как «Константин» делает блестящую карьеру чиновника и фактически содержит непутевого брата. Любопытно, что этот «прогноз» по поводу грядущего материального благополучия Константина в общем оправдался – хотя жизнь его сложилась не так, как изображено в шутливых рисунках М. Булгакова.

Впрочем, Михаил иногда тоже проявлял усидчивость и трудолюбие; в письме от 22 октября (4 ноября) 1913 г., адресованном Надежде (уехавшей учиться в Москву), К. Булгаков рассказывает: «Живут Миша с Тасей все там же20. Я изредка к ним захожу. Мишка жалуется на полнейшее отсутствие финансов. <…> Он теперь очень усиленно занимается, это заметно. По крайней мере, когда я жил с ним, он никогда так не занимался»21.

В воспоминаниях «Таси» – Татьяны Булгаковой – Константин предстает не очень симпатичным: «…он был такой с виду мрачный, но Михаила очень любил, а меня терпеть не мог. Такой неповоротливый, все делал медленно, все всегда забывал… совсем не военный человек»22.

Образ старшего «японца» оказался запечатлен и в драматургическом произведении. Н. Земская вспоминает написанную Михаилом шутливую «домашнюю» пьесу «Поездка Ивана Павловича в Житомир» – речь в ней шла об И. П. Воскресенском (врач, друг семьи, впоследствии ставший вторым мужем В. М. Булгаковой), который по совету Кости поехал к больному из Киева в Житомир не на поезде, а в автомобиле. Машина по дороге сломалась, врач опоздал, и пациент умер. Вернувшись, разъяренный Воскресенский с револьвером врывается в столовую и стреляет в Костю, однако тот успевает нырнуть под стол, так что вместо него пуля попадает в Муика23, которая умирает со словами «Пианино Леле!»24.

Что касается «японца» Коли, он продолжает проявлять музыкальные способности – которые были присущи практически всем младшим Булгаковым. 12 октября 1913 г. «киевский» Николай пишет Надежде, подразумевая, в частности, кузена-тезку: «…мы все трое – Коля, Ваня и я, взяли себе в гимназии балалайки. Коля – бас, я – альт, а Иван – секунду. Но Ваня скоро переменил балалайку на виолончель, на которой думает учиться»25.

Иногда братья отправлялись «домой» – в Японию. 23 марта (5 апреля) 1914 г. С. Булгакова сообщает в письме: «Костя летом должен ехать на обязательную геофизическую практическую поездку. Мы зовем его к себе после этой практики. Он писал, что может приехать, выехавши к нам в начале июля»26. Но случилось так, что на следующий день после прибытия Константина в Токио Россия вступила в мировую войну. 23 августа (5 сентября) 1914 г. С. Булгакова пишет: «К нам приехал один Костя 18 июля и скоро уже едет обратно. Теперь пароходы Добровольного Флота не ходят, один японский идет из Цуруги во Владивосток; последние дни Добровольцы начали ходить до Нагасаки. Костя думает ехать через Корею, на <П>усан. Дай-то Бог, чтобы доехал благополучно. Из Киева получаем письма. Варвара Михайловна со всеми в Буче, собственная дача на 3 станции от Киева. Сготовились на случай необходимости выехать из Киева куда-либо вовнутрь России, Орел, Карачев или Москву, как пишет Варвара Михайловна. Девочки ее все собрались в сестры милосердия, но она позволила только старшей Вере слушать курсы сестер милосердия, Наде посоветовала продолжать курсы свои в Москве, а 3-я, Варя, тоже подавала прошение в сестры милосердия, но ей отказали. Мальчики тоже собрались на войну в добровольцы, но тетя Варя усадила их за каникулярные работы. Относительно старшего сына Михаила (женатого медика) ничего не пишет, верно, пойдет на войну, еще не вернулся из Саратова, куда поехал к родным жены»27.

Постепенно жизнь в России становится все труднее – приходится помогать не только деньгами, но и «натурой». 12(25) февраля 1917 г. П. Булгаков рассказывает в письме: «…в прошлом году нам три раза представлялась “оказия”, при помощи которой мы снабдили Киев и Орел сапогами и башмаками. <…> …наш Константин в Киеве отмочил еще лучше штуку. Николай и племянники прислали нам мерки для пошивки обуви. А Константин Петрович сего не соблаговолил. Полагая, что размер его ноги тот же, что и Николая, мы выслали две пары одинакового размера. И теперь Константин пишет, что нога Николая гораздо больше и ботинки, сшитые для Николая, Константину очень велики. Вот и вышло, что у догадливого две пары, а у несообразительного нет ни одной»28.

Между тем явственно надвигается новая эпоха. Февральскую революцию отец «японцев» встретил с энтузиазмом. 19 марта (1 апреля) 1917 г. он писал В. М. Булгаковой и всем «киевлянам»:

«Поздравляю Вас с праздниками. Когда Вы получите это письмо, то праздники, наверное, пройдут. Но не пройдет, а только начнет развиваться воскресающая Россия, которая только что сбросила с себя прогнившую кровлю и начинающая (так в тексте. – Е. Я., Б. Д.) строить новую жизнь по началам свободы труда и независимости личности. Вот с этим я особенно поздравляю вас, и прежде всего молодежь, которой придется работать при условиях, которых нам недоставало. А этот недостаток являлся страшной помехой при работе.

Очень радуемся, что передряга, так весьма напугавшая Вас, с вопросом о воинской повинности Вашего Николая, разрешилась относительно удачно. Говорю относительно потому, что виновники этой передряги остались безнаказанными. Да неужели же нельзя было подвергнуть их судебной ответственности? Ведь это такое вопиющее <у>пущение по службе, что трудно и представить подобное. И стоит только подумать, сколько темного, малограмотного народа страдает от такой небрежности.

При сем прилагаю Вам 100 (сто) рублей, наш обычный месячный взнос. Софья сейчас очень занята и сама писать не может. Думаю, что подробности она напишет Вам завтра, так что это письмо к Вам придет если не одновременно, то позже того, что Софья отправит Вам завтра. Я же спешу сегодня послать деньги на почту, чтобы они успели на очередной пароход, отходящий из Цуруги во Владивосток 21 марта, во вторник. Так выходит по местным правилам отправления денежной корреспонденции.

Спасибо Вам за постоянные вразумления по адресу нашего Николая. Меня здесь очень занимает чтение отзывов об нем. По отзывам Петрограда29 это необычайно серьезный молодой человек, а по его личным письмам и по Вашим это малый, требующий постоянного надзора»30.

Впрочем, несмотря на физическую отдаленность от родины, П. Булгаков отчетливо различает в российской жизни настораживающие тенденции. 20 августа (2 сентября) 1917 г. он пишет: «Исполнилось наконец то, о чем мечталось со дней самой ранней юности. Но как все это идет не в том направлении, в каком бы желалось видеть все Новое. Я лично все неудачное направление новой жизни объясняю ленью и тем, что мы – русские – еще не видали истинно народного горя и не знаем, каково оно. Для меня, например, совершенная неожиданность то безделье в столицах и других городах России, про которое в один голос сообщают все издания, без различия партий»31.

Самого́ же автора письма никак не упрекнешь в отсутствии трудолюбия и предприимчивости. 8(21) октября 1917 г. он рассказывает: «…своим Константину и Николаю я говорил: “Кончите гимназию, а там куда угодно. НЕ СОВЕТУЮ только ЮРИСПРУДЕНЦИИ да ФИЛОЛОГИИ, ибо нам – России – до зарезу нужны техники”. Я рад, что оба последовали моему совету и Константин теперь уже кончил курс института и в качестве инженера едет на фронт: так прямо и пишет: “мне кажется, я должен сделать теперь именно это, а не сидеть в тылу”. Да благословит Бог его намерение. А Николай вчера нам прислал письмо (т. е. вчера мы получили), что он принят в Технологический институт. Но ввиду положения высших учебных заведений в Петрограде, куда он перебрался, он решил по искреннему давнишнему желанию идти в авиацию и уже поступил в Московскую воздухоплавательную школу, куда уже и уехал. Я лично этому очень рад, ибо авиации предстоит великая будущности, и работающие в этой сфере могут служить Отечеству с неменьшей пользою, чем инженеры.

Это предисловие. А дальше следует сказание.

Началась в России новая жизнь. Всюду говорят и мало делают. И после долгого раздумья решил заняться какой-либо реальною работою, спуститься из области “филологии” в реальную и заняться чем-либо таким, чему бы я мог обучать детишек, если Господь Бог приведет на родину. А это вполне возможно. Долго я выбирал, на чем остановиться, и решил было заняться трамваями, благо эта работа в Японии стоит на значительной высоте. Но здесь подвернулся один русский офицер из техников, потерявший в походе ногу и присланный сюда для приема казенных заказов. Сей господин посоветовал мне заняться автомобилями, причем дал мне и руководство. Я тогда направился в автомобильную школу, где мне дали печатные правила школы. Ознакомившись с ними, я записался сначала вольнослушателем: необходимо было познакомиться с совершенно новою терминологиею, каковая поистине чудовищна, ибо представляет смесь не французского с нижегородским жаргона, а помесь японских технических терминов с таковыми же английскими. По сию минуту я прочел уже почти две японских книжки и вчера отправил в администрацию школы заявление о моем желании вступить в разряд ежедневных посетителей школы в наступающий с 1-го ноября семестр, который продолжается полгода, т. е. до 1-го мая.

Таким образом, и я начал учиться, чем доволен невыразимо. И заранее прошу домовладелицу зачислить меня в кандидаты для службы в ее автомобильном гараже. Это будет для меня лучшею благодарностью со стороны домовладелицы.

Тяжело, ох как тяжело теперь живется даже и нам. А что переносят в России, то я даже не могу и представить. Наш Константин живет в обстановке, кажется, достаточной. Но вот он что пишет: “в … (пропуск в оригинале; возможно, имеется в виду Киев. – Е. Я., Б. Д.) все благополучно, т.е. применительно к теперешнему времени. Хлеб есть, ну и слава Богу”»32.

Автомобильная школа – поистине нетривиальный выбор для 55-летнего православного священника! В судьбах его детей тоже наступают перемены. Окончив гимназию, младший из «японцев» навсегда покинул Киев и отправился в столицы. 2(15) августа 1917 г. одна из киевских сестер Вера Булгакова пишет Надежде: «Мама получила от Коли Японца письмо и страшно расстроилась им: потерянным Колей временем и деньгами, затем попадет ли он по конкурсу аттестатов, ведь у него отметки слабые»33. Писал Николай, должно быть, из Петрограда, где, несмотря на «слабые отметки», ему удалось поступить в Технологический институт; затем, как мы уже знаем, он некоторое время учился в воздухоплавательной школе в Москве. Однако ситуация в большевистской России не вызывала энтузиазма, и Николай решил отправиться за рубеж. 10(23) марта 1918 г. С. Булгакова пишет В. Позднееву: «Мы очень тревожимся за всех вас, не получая никаких вестей. О Киеве тоже ничего не знаем. Ждем к себе Колю – это сюрприз нам его приезд, но мы очень рады, <нрзб.> он может продолжить свое ученье»34. Оказавшись в Японии, Николай через некоторое время двинулся дальше – в США, где в 1919 г. стал студентом инженерного факультета Калифорнийского университета и, окончив его в 1923 г., получил звание бакалавра машиностроения35. Известно также, что во время и после учебы Н. Булгаков некоторое время работал лесорубом, был рабочим на ферме36.

Константин же по-прежнему обитает в доме на Андреевском спуске. В марте 1918 г. после полутора лет службы уездным врачом в Смоленской губернии возвращается в родной город Михаил Булгаков с женой Татьяной. С этого момента они живут под одной крышей с Константином и другими родственниками37.

В сентябре 1919 г. Михаил Булгаков отправился из Киева в Добровольческую армию. Как утверждала Т. Кисельгоф, вскоре он случайно встретился с Константином в Ростове38. Можно предположить, что К. Булгаков покинул Киев еще раньше и, возможно, также служил в Белой армии – хотя его деятельность там вряд ли была активной. Из позднейшего (27 февраля 1922 г.) письма С. Булгаковой известно, что летом или в начале осени 1920 г. К. Булгаков был у дяди, В. М. Позднеева, в Новочеркасске (примерно 40 км от Ростова). В письме к Н. Земской 30 декабря 1920 г. В. М. Булгакова-Воскресенская сообщает, что согласно телеграмме из Феодосии там находятся две ее дочери, Вера и Варвара с мужем, а также Константин Булгаков39 – судя по всему, красные не усмотрели в его прошлом ничего «криминального».

А спустя несколько недель старший «японец» уже в Москве. Михаил Булгаков в письме из Владикавказа 1 февраля 1921 г. напоминает ему: «Мы расстались с тобой приблизительно год назад. Весной я заболел возвратным тифом, он приковал меня… <…> Помню, около года назад я писал тебе, что я начал печататься в газетах»40. Непонятно, идет ли речь об осени 1919 г. либо двоюродные братья встречались и позже. Хотя возможно, что М. Булгаков специально путал даты, маскируя обстоятельства своей «белогвардейской» биографии.

Константин Булгаков оставался в столице, по-видимому, до осени 1921 г. 16 апреля 1921 г. М. Булгаков, предполагая, что и сам может приехать в Москву, спрашивает Константина, нельзя ли будет некоторое время пожить у него41. В апрельском письме Н. Земской он передает привет Косте и просит его писать42. 26 апреля сообщает сестре, что в Москву из Владикавказа приедет некая знакомая, и категорически просит не вести с нею разговоров о его, М. Булгакова, врачебном прошлом, а особенно внушить это Константину – ибо тот «удивительно тороват на всякие lapsus’ы»43. В конце мая, опять-таки через Н. Земскую, передает кузену привет44. Письмо М. Булгакова из Тифлиса на адрес дяди (брата матери), Н. М. Покровского от 2 июня 1921 г. начинается обращением: «Дорогие Костя и Надя…»45

7 октября 1921 г. С. Булгакова сообщает В. Позднееву: «Мы здоровы и благополучны. Коля учится на 3 курсе в Америке. От Кости <получили> последнее письмо 7 октября 1921 г. <…> Мы получили письмо от Миши (сын Варвары Михайловны) из Батума46, он написал, что Костя в Москве, живет с Позднеевыми (верно, с Шурой47?)»48

В сентябре 1921 г. М. Булгаков приезжает из Батума (через Киев) в Москву и здесь встречается с двоюродным братом. Т. Кисельгоф вспоминала о Константине: «…в Москве, в 1921 году, он несколько раз заходил. Еще подарил Михаилу бумазейковую такую пижаму. И вот неожиданно Костя исчез и объявился уже в Англии или еще где-то за границей»49.

Однако до отъезда за границу К. Булгаков еще около трех лет жил в Киеве (переехав туда из Москвы, очевидно, осенью 1921 г.). В адресованном матери письме от 17 ноября 1921 г. Михаил Булгаков напоминает Константину: «Пора написать письмо!»50 А «киевский» Николай Булгаков (родной брат писателя, после разгрома белых оказавшийся за границей и живший в Сербии) 16 февраля 1922 г., отвечая на послание матери и сестер, пишет: «Как я рад знать, что с вами вместе Костя, проявивший столько любви и чистой привязанности к Варе. Надеюсь, меня он очень помнит и может многое рассказать о совместной нашей жизни в период учения, службы и встреч у Варюши с Леней51. Передайте ему, что о нем неоднократно справляются его родители, печалятся, что он не пишет. Я дал знать им, что он жив и здоров и по-прежнему живет у вас в Киеве»52.

Родители в Токио действительно были не очень осведомлены о жизни старшего сына. 27 февраля 1922 г. С. Булгакова сообщает В. Позднееву: «Про Костю своего мы ничего не знаем уже 1,5 года. Он писал нам давно, после того, как был у вас <…> Мы здесь здоровы и благополучны. Коля учится на 3 курсе университета. Его адрес: 2538 Bancroft Way Berkeley California. Он пишет нам часто. Главная служба Петра Ивановича окончилась. Но у него есть уроки. Проводив Колю в 1919 году, мы опять переехали в ту же местность, где жили при Женечке. Здесь близко навестить ее могилочку. Дома теперь дороги, за небольшой платим 100, но сдаем комнату. Мы купили в Америке вязальную машину и вяжем чулки, очень хотели бы вам послать чулки своей работы. Прошу вас всех написать нам». Однако 12 мая 1922 г. она сообщает родственникам: «Костя по письму от января 1922 г. в Киеве» (очевидно, имеется в виду как раз информация от Н. Булгакова).

24 марта 1922 г. М. Булгаков пишет Вере, что Константин живет в Киеве у И. П. Воскресенского, и там же – сестры Елена и Варвара с мужем53. Вскоре их адрес изменился: как сообщала дочь Варвары и Леонида Карумов Ирина, в начале 1920-х гг. ее родители нашли квартиру в доме 55 по Львовской улице. В этой квартире с ними жили также Елена Булгакова и Константин54, служивший переводчиком в АРА (American Relief Administration) – организации, которая оказывала гуманитарную помощь населению СССР, пострадавшему от голода 1921–1922 гг. Такая служба давала определенные преимущества. И. Карум рассказывает55: «Моя мама в те годы была молодой, красивой, веселой и энергичной женщиной, всегда элегантно и с большим вкусом одета. Красивые, нарядные вещи ей часто покупал ее двоюродный брат Константин Петрович, работавший в то время в АРА (американо-российская ассоциация). Я помню: он дарил ей французские духи “Лориган-де-Коти”»56.

В апреле–мае 1923 г. в Киев приезжал Михаил Булгаков. В написанном после этой поездки очерке «Киев-город» есть шутливый пассаж, явно навеянный общением с двоюродным братом:

«“Ара” – солнце, вокруг которого, как земля, ходит Киев. Все население Киева разделяется на пьющих какао счастливцев, служащих в “Аре” (1-й сорт людей), счастливцев, получающих из Америки штаны и муку (2-й сорт), и чернь, не имеющую к “Аре” никакого отношения.

Женитьба заведующего “Арой” (пятая по счету) – событие, о котором говорят все. Ободранное здание бывшей “Европейской” гостиницы <…> – великий храм, набитый салом, хинином и банками с надписью “Evaporated milk” (сухое молоко. – Е. Я., Б. Д.)».

И вот кончается все это. “Ара” в Киеве закрывается, заведующий-молодожен уезжает в июне на пароходе в свою Америку»57.

Константин после ликвидации АРА тоже стал подумывать о возвращении к родителям. Однако в начале сентября 1923 г. в Японии произошло сильнейшее землетрясение58 (для С. и П. Булгаковых оно станет важным стимулом к тому, чтобы переехать в США). В сентябре–октябре 1923 г. М. Булгаков делает в дневнике записи о катастрофе, а 18 октября отмечает: «Сегодня Константин приехал из Петербурга. Никакой поездки в Японию, понятное дело, не состоится, и он возвращается в Киев»59. В итоге К. Булгаков покинул СССР нелегально – по информации И. Карум, «летней ночью 1924 года тайно бежал в Польшу: он хотел соединиться в США со своими родителями и братом Николаем, которые переехали туда после закрытия русского посольства в Японии»60.

К тому времени отец «японцев» П. Булгаков, как явствует из писем его жены, перестал исполнять обязанности священника – причем это произошло еще до землетрясения, уничтожившего Воскресенский собор, где он служил. 12 мая 1922 г. С. Булгакова писала В. Позднееву: «У Пети прежняя служба кончилась. Он дает уроки в двух школах. Я тоже работаю». Тем не менее 17 июля 1924 г. П. Булгаков обращается за разрешением на отпуск к патриарху Тихону:

«Имею обязанность доложить Вашему Святейшеству о своем решении воспользоваться годичным отпуском в виду того, что я ровно 12 лет ни разу не оставлял богослужения храма, на каковое служение я был назначен по Указу Святейшего Синода.

Долг имею изложить мотивы, по которым я имею смелость воспользоваться отпуском в момент, когда все служители Православной Церкви обязаны особенно усердно работать для Святой Церкви.

А. Страшное землетрясение 1-го сентября прошлого года капитально повредило храмовое помещение, так что пришлось перенести богослужение в другое помещение, куда доступ ограничен указаниями лица, стоящего во главе Посольства. <…>

Б. По приезде моем в Японию покойный Высокопреосвященнейший архиепископ Николай61 поставил мне задачи, помимо служения в храме:

1. Изучение японского языка и Японии. 2. Работа в школе для русских. Насколько выполнена первая задача, благоволите усмотреть из перечня напечатанных работ на обороте сего листа. Кроме тех работ, у меня имеются работы в рукописях. Для примера укажу на работу: “Идейное эхо великой европейской войны в периодической прессе Японии”. Эта работа заключает более 300 страниц листов такого же формата, как и листы настоящего письма.

Относительно преподавания скажу, что я работал в Миссионерской семинарии, бесплатно преподавал много лет русским мальчикам русскую грамматику, теорию словесности с историей литературы, всеобщую гражданскую историю, конечно, Закон Божий, японскую грамматику.

Когда открылась нужда в школе для русских, я вместе с моею женой основал гимназию, в которой находили работу желавшие таковой и учение нуждавшихся в оном. Моя жена и я работали бесплатно.

Было время, когда нашлись желающие изучать японский язык, и, идя навстречу нужде, я основал курсы японского языка.

Курсы были бесплатные, причем я на свои средства содержал лектора японского языка, ведя самолично преподавание основ грамматики.

По открытии в Ёкохаме русской гимназии я там преподавал Закон Божий и для желающих японский язык. Первое время мои труды оплачивались, хотя и довольно умеренно. А затем я преподавал бесплатно. Эта гимназия существовала вплоть до землетрясения – по сентябрь, когда она была уничтожена землетрясением, а что не погибло, то уничтожил огонь. Замечательно, что в момент землетрясения находившиеся преподаватели спаслись прямо чудом. <...>

Я решил воспользоваться правом на отпуск, согласно раньше действовавшим правилам, когда год заграничной работы давал право на месячный отпуск. А так как я не пользовался отпуском ровно 12 лет, то, согласно оным правилам, я имею право на год отпуска»62.

Однако уже 23 июля 1924 г., всего через неделю после отправки прошения, явно еще не получив ответа на него, С. и П. Булгаковы навсегда покинули Японию. Ясно, что решение об отъезде было принято раньше; просьба же к патриарху, видимо, являлась формальностью, зафиксировавшей реальное положение вещей.

На пароходе «Сайбэрия-мару» супруги 7 августа прибыли в Сан-Франциско. Но из-за неверно оформленных (по вине американского консульства) виз пребывание в США началось с… тюремного заключения. Об этом П. Булгаков писал одному из знакомых: «…нас засадили буквально за решетку, наравне с разного рода подозрительными людьми: дезертирами военных кораблей, ворами и тому подобным людом. Жены жили отдельно от мужей, и жили хуже. Меня дней через десять перевели в более свободную обстановку, где я мог свободно выходить гулять. Но Софья просидела буквально за решеткой 35 дней. Как Вам это нравится. И все потому, как оказалось, что центральное правительство не соблаговолило своевременно разослать консулам зеленые бланки вместо белых, которые были раньше»63.

Впрочем, недоразумение их не обескуражило. И в том же письме П. Булгаков рассказывает, что начал работать в… газолиновой будке – то есть, выражаясь современным языком, на бензоколонке:

«Помните, глубокоуважаемый, мой вопрос, когда мы проходили мимо газолиновой будки: трудно работать в ней? Я уже тогда имел в виду именно такую работу. И, опоздай я на неделю, такая работа ушла бы от меня. Но Николай по моему письму вошел в компаньоны к одному господину, который владел одной будкой и дела его шли довольно прилично. Но он не был в силах справиться с этим делом и хотел его продать. <…> Вы не можете представить, с каким наслаждением я работаю в новой сфере. Работа идет на торной дороге, по которой автомобили движутся почти без перерыва, хотя наша позиция напоминает не только уездный город, но прямо и деревню. Автомобили летят почти без шума: прекрасная асфальтовая мостовая. Залетают, и очень часто, к нам взять газолину, или масла, или надуть шины из особого аппарата, или налить воды, или поднять автомобиль вверх для определенных частей, вместо того чтобы ложиться на спину под автомобиль, или зарядить электричество, или отдать автомобиль помыть и т. п.»64.

20 октября 1924 г. он сообщает: «Поселились мы близко около станции – минуты две ходьбы. В этом отношении повезло: довольно большой дом с гаражом. Мы занимаем первый этаж»65.

Яркое представление о неординарном характере П. Булгакова дает его письмо от 1 ноября 1924 г.:

«Дорогие племянницы Вера и Люба66.

Этою ночью был “Хало-ин”. А потому я лег спать в 2 часа ночи, чтобы встать по обычаю в 5 часов утра и приниматься за работу. Впрочем, до выхода на работу я по обычаю же балуюсь чайком самым что ни на есть горячим. В 6 часов я уже был на работе с метлою в руках и с американскими граблями. Временами вместо метлы и грабель брался за тряпку. Это для чистки рукомойника и других принадлежностей, находящихся в уборной при нашей станции. Вплоть до 7 ч. 30 минут, когда прибыл на работу наш компаньон и сотрудник67, мое внимание отвлекалось от сора (спички, окурки и тому подобное, что разбрасывает публика в оживленных местах) прибывавшими автомобилями, которым я отпускал бензин (газолин), масло и т. п. вкусные вещи. Прибывший компаньон отпустил меня “спать”, но я вместо постели по обычаю побаловался чайком и снова пошел на работу. Сейчас 4-й час пополудни. Тетя Соня залезла в ванную, посадив меня сторожить квартиру, хотя меня уже ждет автомобиль, нуждающийся в полировке: над ним уже возится известный вам “дядюшка” из Америки Н. П. Б68. Как только тетя выйдет из ванны, я иду ему помогать.

День сегодня исключительный: 1. “Хало-ин”. 2. Суббота, когда все американские рабочие с 12 часов усаживаются на собственные автомобили и в компании друзей или с семейством едут за город.

В обычные дни перед нами пробегает от 60 до 100 автомобилей в ПЯТЬ минут. По субботам же, воскресеньям и праздникам это число поднимается до 150–200 автомобилей в ПЯТЬ же минут. В моменты отдыха я подсчитал эту массу летунов с часами в руках.

Еще в детстве я читал ответ на вопрос: “Чем С.-А. С. Шт. отличаются от России”. Ответ гласил: “В С.-А. С. Шт-х сперва проложат дороги, а потом строят города. В России же наоборот: сперва выстроят город, а затем уже прокладывают дороги”. Эту великую истину я теперь буквально переживаю. Указанная масса автомобилей летит по асфальтовой мостовой почти без треска: слышно только жужжанье. Получается впечатление, будто гудит страшная буря. И как в бурю бывают моменты минутного затишья, так и здесь: вдруг все стихает. Внимание невольно останавливается. Задаешь вопрос: что случилось? А случилась простая вещь: затор. Вы знаете, как на матушке Неве-реке при ледоходе вдруг очищается от льда вся река. Не видно ни льдинки. И сразу затем начинается страшная льдяная масса с треском и шумом. Это следствие произошедшего в верховьях затора. Так точно и здесь. Мертвая минутная тишина вдруг прерывается усиленным жужжаньем автомобилей, подобно пулям из пулемета. Аналогия с ледоходом полная. Льдины несут все: и животных, и деревья, и стога сена, иногда не только шалаши, но и хижины, неосторожно выстроенные у самой реки. Так и здесь: громадный автомобилище, на котором нагромождено строительного материала достаточного для постройки двух домиков, или автомобиль с прессованным сеном, собака сидит почти во всяком автомобиле, и вдруг… корова, да так солидно себя держит, как будто от рождения ни на чем кроме автомобиля и не каталась, и пр. и пр.

“Сколько их, куда их гонят?”69 Сколько? – об этом я написал на первой странице, и все они несутся по нашей улице на север: наша улица в Окланде главная артерия для движения в Северную Калифорнию.

И вот из этой массы автомобилей неожиданно выделяется один… другой… третий и с раннего утра до глубокой полночи влетает к нам на станцию. Еще в автомобильной школе, при разборке автомобилей мне бросилось в голову поразительное сходство этой машины с человеком. Держусь этого мнения и теперь. У одного расстраивается желудок. Ему нужно дать или слабительное, или же закрепляющее средство. Другому хотелось есть, третьему пить, четвертому прифрантиться, пятому понадобились очки, у шестого неладица с сапогами и т. д. Мы с обычною любезностью принимаем гостей: одного кормим маслом, другого поим водою или бензином, третьего поднимаем на <пропуск слова> и очищаем ему переполненное или болеющее несварением брюхо, четвертому надеваем сапоги или калоши (шины), у пятого не в порядке сердце – меняем батареи, словом, кипим в котле. А какая разнообразная публика: вот бабулька в автомобиле, на котором катался еще сам Адам. Бабушка везет на базар молоко, яйца и т. п. снедь. А вот влетает изящная колясочка: шофер такая же изящная дамочка и первым делом сует газету со своим портретом: оказывается, едет от самого Атлантического океана, у берега которого взяла первый приз как плавальщица. Короче, поздравляем. А вот компания забулдыг, пьяных вдрызг: в Штатах “сухой” закон, а потому пьяных немало. И пр. и пр.

К чести американских рабочих должно сказать, что в общем пьяных среди них почти нет: выпившие, по-нашему, “интеллигенция”. Я начал с субботы. Полдня, а в воскресенье и праздники целый день все рабочие – мужчины и женщины – обязательно устремляются за город, каждая семья на собственном автомобиле. Здесь автомобиль имеет такое же значение, как лошадь в России для семьи среднего достатка. А потому их такая масса.

Теперь о “Хало-ине”. По лексикону это канун Дня всех святых. А по обычаю это день, когда со всего земного шара в Штаты слетаются ведьмы на помелах, совы и т.п. нечисть. Должен признаться, что ни одной ведьмы и ни пол-совы я не видал. Но кое-что подметил. В этот вечер и ночь молодежь маскируется и на улицах проделывает всевозможные фокусы, временами довольно неладного свойства: вымажут стены, сломают, вообще испортят какую-нибудь вещь, для хозяина ценную. Во избежание неприятных выходок все станции ночью не спят. И вот на мою долю пришлось дежурить до двух часов ночи. Благодаря этому у нас все прошло благополучно. Но у наших визави “маски” воспользовались <тем>, что стража дежурила только до 12 часов ночи, взяли передвижную вы<часть слова утрачена > и перенесли к нашей станции. Для хозяев этой наутро был не вполне приятный сюрприз. Так вот мы и чередуем свое время между удовольствием и работою.

К числу удовольствий отношу вечерние уроки в школе, куда я и тетя Соня ходим три раза в неделю от 7 час. 15 мин. до 9 час. 15 мин. Необходимо научиться говорить более или менее свободно. В противном случае жизнь в чужой стране теряет смысл и делается тяжелою. Не говоря уже, что работать при незнании языка невозможно.

К числу удовольствий отношу и занятия на станции. Как я благодарю себя за то, что учился в автомобильной школе, а затем работал в мастерской при школе же. Теперь на нашей станции являюсь весьма и весьма великим помощником при разборке и сборке автомобильных батарей, при починке шин, при смазке, мытье и полировке автомобилей. Но ничто так меня не утешает, как сознание, что ем свой кусок хлеба не даром. Это сознание прямо делает меня счастливым.

Милые племянницы. Мне 62 года, и я в восторге от той трудовой жизни, какую ведут рабочие классы. Как бы мы хотели повидать вас и поделиться своими радостями и печалями. Я бесконечно благодарен вам за ваши премилые письма. Одна из вас обладает стилем Геродота, а другая (Люба) напоминает мне Гомера с его объективностью при описании богов и людей.

Как я желал бы, чтобы вы время от времени баловали нас, описывая свое житье-бытье по-гомеровски и по-геродотовски.

А затем прошу вас целовать папу с мамою. А сам умолкаю: хочется спать. Сегодня на ногах по обычаю с 5-ти часов утра, а сейчас уже девятый вечера. Завтра же, как сегодня, и вчера, и всегда (почти), снова вставать в 5 часов утра.

Извиняюсь за несвязное письмо и за описки: слипаются глаза»70.

П. Булгаков убеждает родных и знакомых в благотворности физического труда, проповедуя, скорее, в протестантском духе; например, 22 ноября 1924 г. пишет некоему священнику отцу Диодору: «Припомните, что Основатель и “Начальник нашей веры и Совершитель” был плотником. Знаете Вы и то, что апостол Павел добывал себе пропитание деланием палаток. А потому я советую Вам забыть об наших епископах и об их отношении к физическому труду и последовать моему примеру. Как только в Тоокео была получена телеграмма о революции в России и я получил сознание, что свободный гражданин, то немедленно поступил в автомобильную школу, благо знал японский язык. “Истинные православные” христиане смеялись надо мною и говорили, что я сошел с ума. Но я не обращал на это никакого внимания и благодарю Бога, вразумившего меня. <…> И я настойчиво советую Вам заняться каким-либо рукомеслом для получения возможности заработать кусок хлеба. С этим знанием Вы нигде не потеряетесь. То правда, что наше спасение <в> Боге. Но не в Православии: Православие нас не спасло и не спасет. Господь спасет нас лишь в том случае, если мы будем исполнять его волю. А Его воля весьма часто шла вразрез с тем, чему нас учили православные епископы разных рангов»71.

Впрочем, по разным причинам дела на бензоколонке шли все же не очень хорошо. 23 декабря 1924 г. П. Булгаков рассказывает: «Начали мы было одну работу, но, вероятно, придется ее продать за невозможностью для Николая отдавать все время это работе. Он теперь стремится идти по торговле радио, с какою целью открыл в компании с одним знакомым лавку. Как дальше пойдет дело, сказать, конечно, нельзя. Но первые шаги довольно успешны. <…> А теперь я желаю попросить Аннету72 помочь в деле, которое нас очень озабочивает. Нельзя ли ей войти в переписку с нашим Константином и получить от него кое-что для нас интересное. Он нам давно не писал, и мы прямо не понимаем причин его молчания. Мы для него делаем все, что только можем, и наше единственное желание, чтобы он более или менее часто писал. <…> Нам не нужны подробные письма: совершенно достаточно, если будут посылаться открытки»73.

Если Константин Булгаков действительно покинул СССР летом 1924 г., то и через полгода после этого родители еще не имели о нем сведений. Информацию о старшем сыне они получали в основном окольными путями – например, через бывшего «киевского» (в 1920-х гг. уже «загребского») Николая Булгакова. 31 июля 1925 г. П. Булгаков пишет ему:

«Дорогой племянник Николай Афанасьевич.

При сем прилагаю для тебя чек на пять долларов и просим извинить за незначительность дара.

Вместе с тем посылаю тебе копию письма одно из наших друзей. Это бывший студент Томского технологического института, попал в колчаковские отряды, был в голову контужен и послан в Японию на излечение. <…> Его страдания от контузии были столь ужасны, что прямо страшило за него ежеминутно, и для меня прямо кажется чудом, что он вынес ярмо, возложенное на него Небом. Но он вынес, и, как видишь, вынес с честью на славу себя и на гордость русским.

Твои подвиги живо напоминали нам об нем. Поэтому я и посылаю тебе это письмо. И надеюсь, что и Николай Афанасьевич не останется в долгу и прославит себя, а обездоленным русским доставит возможность утешаться на чужбине сознанием, что земля Русская не оскудела талантами.

Призываю на тебя Божье благословение. Костины письма возвратим в скором времени»74.

3 августа 1925 г. П. Булгаков рассказывает про свою жизнь некоей «ученице и сотруднице», родственники которой тоже оказались в США: «Здесь мы воочию убедились, что Америка страна демократическая, где простой погрузчик может стать главою государства, как это было с президентом Гарфильдом. Поэтому не сокрушайтесь, если Ваш брат занят мытьем посуды. Я знаю многих русских, которые мечтают о такой профессии. Генералы здесь шьют сапоги, адмиралы по ночам убирают помещения, после дневной работы необыкновенно грязные, – священники служат дворниками и т. п. Я лично начал работать на газолиновой станции, обслуживавшей проходящие автомобили. Но жестокий ревматизм, продержавший меня в постели ровно месяц, заставил переменить “специальность”, и теперь я довольствуюсь работою простого дворника и кухонного мужика»75.

Как явствует из письма от 17 июля 1925 г., семья купила в кредит дом и подала документы на получение американского гражданства; еще раньше Николай приобрел автомобиль76.

Живя в США, П. Булгаков не только не стремился вернуться к служению в церкви, но крайне негативно оценивал зарубежные православные общины и духовенство. 4 июля 1925 г. он рассказывает: «…митрополит Платон77 в бытность здесь предлагал мне поступить священником в Лос-Анджелос. Но я под благовидным предлогом уклонился. Тогда он сказал, чтобы я прислал просьбу по окончании мною годичного курса английской школы. Но меня нисколько не прельщает внимание митрополита при виде того, что творится в здешнем “священническом” мире. И я вполне разделяю Ваше суждение, выраженное в последнем письме: действительно, “не служение Богу, а торговля”. И я думаю: чем дальше стоять от этой публики, начиная с митрополита, тем лучше»78.

При этом он продолжает писать статьи на церковные темы, ведет обширную переписку с редакциями, различными общественными и религиозными организациями – например, пытается (хотя и безуспешно) собрать средства на памятник патриарху Тихону. Во второй половине 1920-х гг. П. Булгаков работал над большой книгой – сохранилась его фотография за пишущей машинкой; на обороте надпись: «О. Петр Иванович Булгаков за своей последней работой “Христианство и Япония”. Берклей, 1930 года»79.

Но напряженная умственная деятельность, как и прежде, не мешает «реальным» делам. 9 ноября 1930 г. П. Булгаков пишет брату Михаилу (дяде и тезке писателя):

«Поздравляю тебя с днем твоего Ангела и прошу передать мои поздравления с дорогим Именинником и наилучшие пожелания всем твоим присным. Мое поздравление, вероятно, запоздает. Но причина очень интересна: я строил курятник у себя на дворе и с грязными руками стеснялся садиться за чистую работу. Нам, видишь ли, надоело платить за куриные яйца, и мы решили заняться собственным куроводством. А практика у нас уже есть: в Японии мы имели курятник, причем кур было от 20 до 40 голов. Коли наши предположения оправдаются, то мы будем даже продавать соседям, как это было в Японии.

Наши дела идут понемногу. Но в этом месяце, благодаря довольно оригинальному обстоятельству, мы даже весьма поправились.

В здешнем университете есть три профессора русского языка. И вот один из них воспользовался нашим предприятием довольно оригинально, с пользою для преподавания и с заработком для нас: у него около 10 человек слушателей, и он начал водить их к нам есть исключительно русские кушанья, как щи да каша, кисель и т. п. Результат получился очень хороший для ознакомления слушателей с русским бытом, а для нас это дело принесло некоторую толику денег, что очень и очень нам пригодится для уплаты налогов. “Все хорошо, что хорошо кончается”»80.

Эти слова были написаны меньше чем за год до кончины автора – П. И. Булгаков умер в Беркли 10 октября 1931 г. на 70-м году жизни.

Младший сын С. и П. Булгаковых Николай во второй половине 1920-х гг., судя по всему, продолжал жить вместе с родителями. Поработав с отцом на бензоколонке в Окленде, он, как мы знаем, взялся за торговлю радиоприемниками. 25 марта 1925 г. С. Булгакова сообщала В. Позднееву: «Коля на станции больше не работает, невыгодно было. Теперь занят радио».

Но, видимо, у Н. Булгакова были другие жизненные планы. В 1929 г. он отправился в Голливуд81. В документах федеральной переписи населения США за 1930 г.82 упоминается, что Николай с неким банковским чиновником Полом Сауером (двадцатипятилетним американцем немецкого происхождения из Нью-Джерси) за 25 долларов в месяц снимают квартиру в Лос-Анджелесе. Н. Булгаков не женат (и не был женат), служит преподавателем музыки. В этот период он меняет фамилию на Болин (Nicolai P. Bolin) – она имеет «английский» облик, но вместе с тем напоминает русские слова «воля» и «боль».

В конце 1920-х гг. Лос-Анджелес уже был центром киноиндустрии и неразрывно связанных с ней отраслей телевидения, радио, музыки и танцев. Многие желали проникнуть в этот мир славы и блеска, но мало кто сумел реализовать свою мечту. Однако Николаю удалось найти место в новой реальности. Он часто посещал репетиции в Голливуд-Боуле – одной из главных концертных площадок Лос-Анджелеса, построенной в 1929 г. на Голливудских холмах в виде амфитеатра под открытом небом с видом на эмблему Голливуда. Сидя с партитурой на коленях, Николай наблюдал работу дирижеров. Так началась его дружба с Альбертом Глэссером, служившим в Голливуд-Боуле билетером. Глэссер учился в городском колледже Лос-Анджелеса (Los Angeles City College) и университете Южной Калифорнии (University of Southern California), а в свободное время руководил оркестром, куда собрал коллег-билетеров с музыкальным образованием. Позже Глэссер стал профессиональным дирижером83.

У Николая пристрастие тоже перешло в профессию: он начал зарабатывать на жизнь музыкой, исполняя музыкальные партии в водевилях84 и играя на великосветских вечерах. 4 апреля 1931 г. вместе с «цыганской скрипачкой» Элоиз Росслер (Eloise Rossler) Болин в качестве пианиста участвует в детской пьесе «Кроличья пасхальная викторина» («The Bunnies’ Easter Quiz») в фойе универмага предметов роскоши Bullock’s Willshire в Лос-Анджелесе85. 17 мая того же года Николай играет на пианино в «русском салоне», устроенном женой Фредерика Куртенэ Барбера (Frederick Courtenay Barber) в ее фешенебельном доме на South Beachwood Drive № 16786.

Есть у Николая и своя музыкальная группа – Nicolai Bolin’s Trio (имена ее участников нам неизвестны). 1 и 15 ноября, 13 декабря 1931 г. трио выступало на музыкальных вечерах в престижном зале Arcady Hotel в Лос-Анджелесе87. Кроме того, он зарабатывал на жизнь, служа профессиональным музыкантом, аранжировщиком88, руководителем хора89, переписчиком нот, преподавателем музыки и дикции, сайдлайнером90, а также актером в кино и на радио.

Чтобы получать контракты от киностудий, многие музыканты раздавали карточки со своими фотографиями и информацией о профессиональных способностях и внешности. Такие «файлы», созданные Н. Болином, сохранились в рабочем архиве одного из основных в те времена подрядчиков лос-анджелесских киностудий «MGM», «Fox», «Paramount» Филлипа Кагана (Phillip Kahgan). В карточках указаны имевшие значение для киностудий внешние данные Николая: рост – 5 футов 11,5 дюйма; вес – 180 фунтов в 1930-х гг., 190 фунтов в 1950-х; размеры пальто / пиджака – 44; воротника – 17,5; шляпы – 7,5; носков – 12; объем талии – 34 дюйма. Имеется пометка: «смуглый цвет лица, континентальный, цыганский типы». Дается «информация для сайдлайна и звукозаписи»: сказано, что Болин – пианист, руководитель хора / дирижер, аранжировщик и переписчик нот. Перечислены инструменты, на которых он играет: аккордеон, челеста, переносной орган; мандолина и бандолон (для румбы-танго), мандола, мандочелле, гитара; все русские инструменты, в том числе балалайки и домры; венгерская и сербская тамбурицы; большой барабан и клаве. Отмечено, что Болин преподает вокал и занимался подготовкой хоров Джосайи Зуро91 (Josiah Zuro) на киностудии «Pathé» и Хьюго Ризенфельда92 (Hugo Riesenfeld) на киностудии «United Artists»; аранжировал музыку для Макса Штейнера93 (Max Steiner), а также для русских национальных и румба-танго оркестров. Указываются языки, которыми он владеет: кроме английского – французский, русский и японский.

В файле имеется несколько фотографий. На одной (1930-е гг.) Николай запечатлен возле рояля. На другой – изображен в числе шести музыкантов, одетых в черкески и держащих в руках балалайки; подпись: «Оркестр звукозаписи Болина, русская трехструнная балалайка (играют пальцем)» («Bolin Recording Orchestra, Original Russian 3 string balalaika (played with bare finger)»). Эта фотография сделана 29 октября 1930 г. на киностудии MGM во время работы над фильмом «Вдохновение» («Inspiration», 1931) с Гретой Гарбо в главной роли. На третьем снимке Николай также с пятью музыкантами; под фотографией – название фильма, «Отель “Империал”» («Hotel Imperial», 1938), и информация об инструменте в руках Николая: «русская домра-баритон для партии виолончели». Четвертая фотография вырезана из газеты – она сделана в связи с музыкальным конкурсом 1947 г., на котором Болин оказался победителем (см. ниже).

Вплоть до 1970-х гг. Николай исполнял небольшие роли в фильмах и телесериалах. В фильме «Расколотые орехи» («Cracked Nuts», 1931) играет дирижера, в «Братьях Карамазовых» («The Brothers Karamazov», 1958) – священника, в телесериале «Джонни Ринго» («Johnny Ringo», 1959) – Алексиса (эпизод «Убийцы» («The Assassins»), в триллере «Маньчжурский кандидат» («The Manchurian Candidate», 1962) – Березова, в популярном сериале «Негодяи» («The Rogues») – небольшую роль в эпизоде «Проектировщик» («The Project Man», 1964), в музыкальной комедии «Дорогая Лили» («Darling Lili», 1970) – цыгана, в фильме ужасов «Дочь дьявола» («The Devil’s Daughter», 1973) – турка, в «Блэкенштейне» («Blackenstein / Black Frankenstein», 1973) – пациента по имени Бруно Стрейгер.

Впрочем, музыка была явно важнее карьеры актера. Николай выступал не только как исполнитель, но и как композитор. В 1937 г. газета «Лайма Ньюс» (Лайма – город в штате Огайо) сообщает, что пьеса Болина «Казбек» прозвучала в радиопрограмме «Hollywood Hotel». Программа делалась не в Нью-Йорке или Чикаго, а в самом Голливуде и была весьма популярна – в ней обсуждались новые фильмы и представлялись новые музыкальные произведения. Для начинающего музыканта это был хороший способ сделать себе имя, поэтому композиторы и исполнители стремились непременно поучаствовать в «Hollywood Hotel»94. В альманахе «Год в американской музыке» на 1948 год отмечено, что цыганские аранжировки и записи Болина пользуются в США известностью95.

Несмотря на явные успехи, профессиональная жизнь Николая была, похоже, непростой. Об этом он пишет Д. М. Позднееву 7 июля 1944 г., сообщая о смерти матери:

«Дорогой дядя Митя и все мои братья и сестры.

Пользуюсь случаем известить вас всех, что моя мама Софья Матвеевна Булгакова скончалась в октябре 1943 г.96 в местном госпитале от воспаления легких и осложнений. Костя, мой брат, был при ней. Дело в том, что она очень ослабела за год до кончины, и мы ее перевезли в Los Angeles. Она первая основала в Berkeley, Calif<ornia> Общество помощи СССР и работала не покладая рук несмотря на преклонный возраст – была председательницей. Костя опять вернулся временно в Мексику, где он недавно стал очень успешно разрабатывать собственную копь. Я же по-прежнему продолжаю работать по подготовке музыки (пишу) для кинокартин и радио. Очень трудный путь, но я постепенно продвигаюсь вперед. Это мой постоянный адрес. Хотелось бы завязать с вами связь. Известите Шуру и Мотю и Олю Позднеевых в Москве, если возможно. Я не знаю их адреса.

Ваш Коля.

P.S. Хотелось бы иметь адрес Булгаковых (киевских). Н. Б.»

Здесь находим некоторую информацию о старшем «японце» – Константине Булгакове. Насколько можно понять, он имел в Мексике (а возможно, и в США) бизнес в добывающей отрасли и, вероятно, периодически навещал родственников в Калифорнии. Как свидетельствуют документы таможни, Константин въезжал в США 22 декабря 1934 г. (Эль-Пасо, Техас; зарегистрирован под именем Constantine Bulgakov, указан год рождения – 1894)97 и 4 декабря 1938 г. (Ларедо, Техас; зарегистрирован под именем Constando Bulgakov, год рождения – 1893)98. В последний период жизни Константин носил фамилию Булак, но когда и как она возникла, пока неизвестно.

Николай же продолжал, причем небезуспешно, писать и исполнять музыку для кино и радио. В 1947 г. в ознаменование 10-летней годовщины со дня смерти Дж. Гершвина правление Голливуд-Боула объявило среди композиторов конкурс (официально он назывался так: Hollywood Bowl Association Gershwin Memorial Award for Composers) с наградой 1000 долларов. Представленные опусы должны были быть столь же «национально-американскими», как музыка Гершвина99. Жюри, в основном состоявшее из дирижеров, композиторов и музыкальных редакторов с Восточного побережья США100, получило 67 партитур со всех концов страны. В итоге лучшим было признано сочинение Н. Болина «Калифорнийские зарисовки» («California Sketches»), состоявшее из четырех частей: 1. «Океан – взгляд с пляжа» («The Ocean – As seen from the beach»); 2. «Фиеста – городской обычай» («La Fiesta – A Civic Tradition»); 3. «Миссия – верующие и туристы» («The Mission – Worshippers & Tourists»); 4. «Шоссе – в движении» («The Highway – Rolling Along»)101.

В программке Голливуд-Боула находим заметку под заглавием «Выпускник Калифорнийского университета из инженера стал музыкантом; победитель конкурса Гершвина» («University of California Grad Turns from Engineering to Music; Wins Gershwin Award») – здесь о сюите «русского» Болина восторженно говорится как о «музыке, бьющей ключом из американской почвы». Кое-что рассказано и про композитора: «Родившись в России в музыкальной семье, Болин вырос в артистичной атмосфере; когда семья переехала на Восток, перед ним открылась широкая перспектива музыкального образования». История, несомненно, соответствует формуле «американской мечты» – «из нищеты в богатство»: подчеркивается иностранное происхождение Николая, описывается грязная работа, которой он должен был заниматься, чтобы платить за учебу, после чего совершается необыкновенный поворот судьбы – от скучного инженерного труда к блестящему миру Голливуда. «Музыка Джорджа Гершвина очаровала молодого Болина, это было одной из причин, заставивших его стать музыкантом»102. В альманахе «Год американской музыки» на 1948 г. уточнено, какое именно произведение Гершвина произвело столь яркое впечатление, – «Рапсодия в стиле блюз для фортепиано с оркестром». По словам автора заметки, участвовать в конкурсе Николай решил, когда отдыхал в Лагуна-Бич; там же он сочинил и аранжировал свою сюиту.

Вечером 12 июля 1947 г. «Калифорнийские зарисовки» исполнялись в Голливуд-Боуле – оркестром дирижировал А. Глэссер, друг Николая и профессиональный дирижер студии «Игл-Лайон». Программа вечера была целиком посвящена Гершвину, сюита являлась лишь ее частью; кроме «Зарисовок», играли музыку самого Гершвина либо вариации на его темы. Главным дирижером был Пол Уайтман, оркестр которого прославился благодаря исполнению музыки Гершвина103.

О победителе конкурса Н. Болине писали многие газеты, но отзывов о вечере в Голливуд-Боуле почти не было. Лишь в «Лос-Анджелес Таймс» через два дня после концертапоявилась кислая рецензия некого А. Голдберга. Тот сообщал, что на вечере было очень мало публики, особенно если учесть популярность Гершвина в США104; что музыку Гершвина в целом играли плохо (за исключением некоторых солистов); что к оригинальной музыке добавили слишком много ненужного; и наконец – что в зале была плохая акустика. Единственное не-гершвинское произведение тоже не понравилось критику: «Среди сплошного Гершвина, как подлинного, так и стилизованного, оркестр под управлением Альберта Глэссера исполнил премированные “Калифорнийские зарисовки” Ника Болина. Может, в период инфляции эта музыка и стоит 1000 долларов, но нам показалось, что аранжировщик попросту смешал запомнившиеся мотивы, подав их в привычной приглаженной оркестровке»105.

Неизвестно, отражала ли эта рецензия мнение большинства слушателей. Как бы то ни было, Н. Болин больше не достигал подобных успехов и не оказывался в центре внимания прессы. Однако продолжал сочинять музыку. В 1968 г., более чем через 20 лет после гершвинского концерта, исполняется его «Калифорнийский вальс». На сей раз повод совершенно иной: 14 января 1968 г. отмечалось заключение мирного договора Кауэнга106 на историческом месте Campo de Cahuenga, которое ныне находится в Голливуде. На этом празднике Илейн Блит (Elayne Blythe) спела вальс Болина на слова Ив Паршел (Eve Parschelle)107.

Трудно сказать, сколько именно музыкальных пьес сочинил Николай. Кроме сюиты и вальса, ему принадлежат минимум две классические пьесы – «Цыганская симфония» («Symphonie Tsigane») и «Лос-Анджелесский концерт» («Los Angeles Concerto») для фортепиано с оркестром. В 1939 г. он написал «Кредо» («Creed: for mixed choir»). Кроме того, делал переложения классических мелодий – «Фантазии игрушек» из «Симфонии игрушек» Йозефа Гайдна / Леопольда Моцарта (1952) и «Сказки о царе Салтане» Н. Римского-Корсакова (1963, 1981; к этой опере Болин написал либретто). Сочинял и песни. В 1934 г. написан «Реквием» («Dirge») на слова Дианы Стейнман (Diana Steineman); в 1936 г. – «Мой секрет» («My secret») и «Любовь и мечты: индийская серенада» («Romance and Dreams: Indian Serenade»), на собственные стихи. Позже, в 1962 г., – «Одиночество» («I’m so alone») на слова Мея Манна (May Mann). В 1967 г. вместе с Джей Блу (псевдоним Джаклин Типпи; Jay Blue / Jacqueline Tippie) и Эдвардом Труманом (Edward Truman) написал песню «Любовь ушла» («Love is gone»); в 1979 г. с Джорджин Броун (Georgine Brown) – «Пора навести порядок» («Time to cleanup»), а с Анджелой Снид (Angela Snead) – сюиту «Граф Дракула» («Count Dracula Suite»). В 1980-х гг. Николай выступал как балалаечник в составе ансамбля, собранного композитором и музыкантом Ван Дайк Парксом (Van Dyke Parks) для записи его диска «Song Cycle».

Известно, что в 1960-х гг. Болин преподавал русский язык взрослым в школе им. Дж. Вашингтона. Как указано в рекламе курсов русского языка, работал также «постановщиком диалогов» в кино108. В последние годы жил в The Knickerboxer Apartments, в самом центре Голливуда109.

Утром 18 февраля 1983 г. Ник Болин – Николай Петрович Булгаков – скончался на 84-м году жизни в одной из голливудских больниц. В журнале «Overture», издававшемся Союзом музыкантов «Local 47», членом которого он состоял, были напечатаны два некролога – один коллективный, другой от друга, Джона те Груна:

«Кинопродюсер, композитор, дирижер, аранжировщик и исполнитель Николай Болин скончался 18 февраля 1983 г. в больнице после 14 месяцев борьбы с раком. Он был мужественный человек.

Ник писал собственную музыку и делал обработки симфонических произведений. Он снискал славу отличного аранжировщика.

Я был личным другом Ника более 50 лет, и мне, конечно, будет очень его не хватать.

Он покинул старшего брата Константина Булака, живущего в Эль-Пасо, Техас.

Прощай, дорогой друг и большой артист, говорю я от лица многих друзей и коллег-музыкантов».

В свидетельстве о смерти отмечено, что умерший был холостяком. Тело кремировано в Angeles Abbey Crematorium.

Старший «японец», К. Булак – Константин Петрович Булгаков, – пережил брата на два с половиной года. Он умер 20 октября 1985 г. в Эль-Пасо110.

 

Российское историко-культурное наследие. Орел, 2011. № 5

1 Авторы считают приятной обязанностью назвать тех, чье содействие помогло появлению статьи. Мы признательны родственникам В. М. Позднеева, сохранившим его архив и предоставившим нам возможность ознакомиться с материалами, касающимися семьи Булгаковых. Благодарим Сьюзан Кечекиан, Джинни Гейл Пул, Кэрол Меррилл-Мирски (Архив Голливуд-Боула), Гордона Кармаделле (Архив «Local 47»), Пэтти Мигер (Инженерный факультет Калифорнийского университета) за деятельное сотрудничество.

2 Афанасий (1859–1907), Михаил (1860–1937), Петр (1862–1931), Елена (1865?–1920), Софья (1866–1920), Николай (1867–1910), Ферапонт (1870–1920), Сергей (1873–1902), Анна (1875–1944?); во младенчестве умерли двое последних – Авраамий и Владимир.

3 Надежда (1846–1919), Алексей (1851–1920), Евгения (1852–1924), Владимир (1860–1929), Вера (1862–1920), Дмитрий (1856–1942), Софья (1866–1943); еще девять сыновей и дочерей умерло в младенческом и детском возрасте.

4 См.: «Я читаю о человеке все…»: Письма А. И. Булгакова к В. М. Позднееву // Октябрь. 2002. № 11.

5 М. А. Булгаков родился 3(15) мая 1891 г.

6 НИОР РГБ. Ф. 788. К. 18. Ед. х. 34. Л. 44об.

7 Там же. Л. 137.

8 П. Булгаков учился на одном курсе с Василием Белавиным, впоследствии патриархом Тихоном. В течение всей жизни они переписывались. В 1925 г., вскоре после смерти Тихона, П. Булгаков (в то время живший в США) написал мемуарный очерк об учебе в Духовной академии и молодых годах патриарха (см.: Кривошеева Н. А. «Патриарший курс» // Вестник православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. 2. М., 2006. Вып. 2.

9 В одной из современных статей, где речь идет о службе П. Булгакова в Восточном институте, он предстает отнюдь не в благостном виде: «…отношения в профессорском коллективе у него не складывались. Он оказался склочным человеком, замеченным в пьянстве. Печатал на машинке анонимные записочки о и.о. профессора Таберио, о преподавателе Дмитриеве и др. Члены Конференции института, установив принадлежность анонимок П. Булгакову, составили письмо, в котором указали, что “деятельность священника Булгакова отличалась враждебными тенденциями, направленными к вреду, к урону престижа Конференции и отдельных его членов, внесению раздора в среду последних”, что его записки, доклады отличаются беззастенчивой непристойностью, как в отношении изложения, так и содержания. Члены конференции обращались к исполняющему должность директора А. В. Рудакову с просьбой принять меры, чтобы должность законоучителя при Восточном институте была замещена более подходящим и воспитанным человеком» (Ермакова Э. В. Православная церковь в Восточном институте // URL: http://vladivostok.eparhia.ru/eparhia/history/?ID=2435). Возможно, эта информация соответствует действительности; однако не будем забывать, что после Владивостока П. Булгаков стал священником посольской церкви в Токио – странно, что на эту должность назначили человека, негативно зарекомендовавшего себя на прежней службе.

10 Домашний архив потомков В. М. Позднеева. В дальнейшем материалы из этого собрания цитируются без ссылок на источник.

11 НИОР РГБ. Ф. 788. К. 18. Ед. х. 34. Л. 109–112.

12 В 1909 г. ее окончил Михаил, а в 1917-м – тезка и ровесник младшего «японца» Николай. Младший из «киевских» братьев Иван не успел завершить полного гимназического курса и прошел ускоренный курс (с выдачей аттестата зрелости).

13 Михаил (1891–1940), Вера (1892–1973), Надежда (1893–1971), Варвара (1895–1954), Николай (1898–1966), Иван (1900–1968), Елена (1902–1954).

14 Кстати, два «японца» были не единственными воспитанниками Варвары Михайловны. В 1910-х годах в киевской семье поселилась также дочь другого брата ее покойного мужа – Михаила Ивановича Булгакова, жившего в Холме Люблинской губернии (ныне польский город Хелм), Илария (1891–1982), которую в семье звали Лилей; она училась в Киеве на Высших женских курсах. Учитывая двух кузенов с Востока и одну кузину с Запада, нетрудно подвести итог: разновозрастных детей (1891–1902 годов рождения) на втором этаже дома 13 по Андреевскому спуску в предвоенные годы оказалось ровно десять.

15 Земская Е. А. Михаил Булгаков и его родные: Семейный портрет. М., 2004. С. 79–80.

16 Из семейной хроники Михаила Булгакова // Паршин Л. К. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова. М., 1991. С. 30–31.

17 Земская Е. А. Указ. соч. С. 194.

18 Там же. С. 91.

19 Там же. С. 90.

20 После свадьбы молодые снимали комнату в доме 25 по Рейтарской улице, а с осени 1913 г. жили в доме 38 по Андреевскому спуску.

21 Земская Е. А. Указ. соч. С. 224.

22 Из семейной хроники Михаила Булгакова. С. 31.

23 Домашнее имя «Муик» принадлежало Ирине Лукиничне Цитович (вдове Сергея Ивановича Булгакова, еще одного брата отца писателя), тоже жившей вместе с родственниками в киевской квартире. Ее любимицей была Леля (Елена), младшая из дочерей Варвары Михайловны. Шутливый сюжет оказался, увы, пророческим: 21 декабря 1920 г. И. Л. Цитович, служившая сестрой милосердия в госпитале Красного Креста в Ливадии, была расстреляна после того как Ялту заняли красные (Пажитнов Е. Е. Жертва красного террора из семьи Михаила Булгакова // Тыняновский сборник. М., 2009. Вып. 13).

24 Земская Е. А. Указ. соч. С. 89.

25 Там же. С. 198.

26 НИОР РГБ. Ф. 788. К. 18. Ед. х. 34. Л. 119–119об.

27 Там же. Л. 122об.–123 об.

28 ГАРФ. Ф. 5973. Оп. 1. Д. 115. Л. 3.

29 Имеется в виду семья брата С. Булгаковой – востоковеда Дмитрия Матвеевича Позднеева, преподававшего в Петроградском университете и Восточном институте.

30 ГАРФ. Ф. 5973. Оп. 1. Д. 115. Л. 52.

31 Там же. Л. 14.

32 Там же. Л. 7–8.

33 Земская Е. А. Указ. соч. С. 147.

34 НИОР РГБ. Ф. 788. К. 18. Ед. х. 34. Л. 132.

35 По данным частной переписки с администрацией инженерного факультета Калифорнийского университета (UC Berkeley College of Engineering). См. также: Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week (July 8, 10, 12, 13). Hollywood, 1947; The Year in American Music: 1948. New York, 1948. Р. 22.

36 Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 75.

37 Весной 1918 г. в доме 13 по Андреевскому спуску, кроме Михаила с Татьяной, жили его мать Варвара Михайловна, сестра Варвара с мужем Л. Карумом, сестра Елена, братья Николай и Иван, а также Константин Булгаков. В мае 1918 г. В. М. Булгакова вышла замуж за И. П. Воскресенского и вместе с Еленой перешла жить в его дом, находившийся неподалеку (Андреевский спуск, д. 38); затем туда переселились и Николай с Иваном.

38 Из семейной хроники Михаила Булгакова. С. 73.

39 Земская Е. А. Указ. соч. С. 132.

40 Булгаков М. А. Собр. соч.: В 5 т. М., 1990. Т. 5. С. 391.

41 Там же. С. 394.

42 Там же. С. 395.

43 Там же. С. 396.

44 Там же. С. 398.

45 Там же. С. 399.

46 М. Булгаков находился в Батуме примерно с середины лета до начала сентября 1921 г.

47 Александр Матвеевич Позднеев, брат Софьи и Владимира.

48 НИОР РГБ. Ф. 788. К. 18. Ед. х. 34. Л. 133.

49 Из семейной хроники Михаила Булгакова. С. 31.

50 Булгаков М. А. Собр. соч. Т. 5. С. 405.

51 Возможно, Н. Булгаков намекает в том числе на свою случайную встречу с Карумом в Джанкое в начале февраля 1920 г. – она произошла в момент, когда сражавшиеся под Перекопом юнкера и офицеры Киевского Константиновского военного училища, где преподавал Карум, были отведены на отдых к станции Джанкой, а на их место выдвигалось прибывшее из Одессы Сергиевское артиллерийское училище, юнкером которого числился Н. Булгаков.

52 Земская Е. А. Указ. соч. C. 201.

53 Булгаков М. А. Собр. соч. Т. 5. С. 413.

54 Земская Е. А. Указ. соч. C. 251.

55 Заметим, что мемуаристка, родившаяся в 1921 г., вряд ли могла сама отчетливо помнить события начала 1920-х гг. – скорее, передавала рассказы родителей.

56 Весь Булгаков в воспоминаниях и фотографиях. Киев, 2006. С. 16.

57 Булгаков М. А. Собр. соч. М., 1989. Т. 2. С. 312.

58 Во время «Великого землетрясения Канто» погибло около 200 тыс. человек и столько же получили травмы; 3,5 млн человек остались без крова.

59 Булгаков М. А. Под пятой. Мой дневник. М., 1990. С. 14.

60 Земская Е. А. Указ. соч. C. 251.

61 Николай Японский (Касаткин Иван Дмитриевич, 1836–1912) святой равноапостольный, архиепископ, основатель Русской православной миссии в Японии. Причислен к лику святых в 1970 г.

62 Кривошеева Н. А. Указ. соч. С. 41–42.

63 ГАРФ. Ф. 5973. Оп. 1. Д. 124. Л. 11.

64 Там же. Л. 12.

65 Там же. Л. 20.

66 Дочери Д. М. Позднеева – В. Д. Плотникова (1906–1943), в будущем филолог-японист; Л. Д. Позднеева (1908–1974), синолог (литературовед и переводчик).

67 В другом письме названа фамилия этого компаньона: Ергин.

68 Т. е. Николай Петрович Булгаков, сын автора письма.

69 Цитата из стихотворения А. Пушкина «Бесы».

70 ГАРФ. Ф. 5973. Оп. 1. Д. 124. Л. 24–26.

71 Там же. Л. 32.

72 По-видимому, сестра П. И. Булгакова Анна.

73 ГАРФ. Ф. 5973. Оп. 1. Д. 124. Л. 46.

74 Там же. Д. 126. Л. 19.

75 Там же. Д. 127. Л. 1.

76 Там же. Д. 126. Л. 14–14об.

77 Митрополит Платон (Рождественский) с 1921 г. управлял Северо-Американской епархией; с 1924 г. пребывал вне общения с Московским патриархатом. Трижды отрешался от должности – патриархом Тихоном (1924), Архиерейским синодом (1927), митрополитом Сергием (1933).

78 ГАРФ. Ф. 5973. Оп. 1. Д. 126. Л. 4.

79 Там же. Л. 142.

80 Там же. Д. 3. Л. 6.

81 Gershwin Award Winner Picked // Los Angeles Times. 1947. May 20.

82 Fifteenth Census of the United States, 1930. Census Place: Los Angeles, California // National Archives and Records Administration. Washington, D.C. [Accessed on-line via Ancestry.com] Roll 35. P. 16B.

83 Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 53.

84 The Year in American Music: 1948. P. 22.

85 Easter Playlet for Children to Be Given in Store // Los Angeles Times. 1931. April 3.

86 What Society Has Been About; Many Plans for Future Society in Southland // Los Angeles Times. 1931. May 17.

87 Where to Dine and Dance – Halloween (Display Ad 4) // Los Angeles Times. 1931. October 31; Where to Dine and Dance (Display Ad 13) // Los Angeles Times. 1931. December 12; Where to Dine and Dance (Display Ad 14) // Los Angeles Times. 1931. November 14.

88 Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 53; The Year in American Music: 1948. P. 22.

89 The Year in American Music: 1948. P. 22.

90 Так назывались музыканты-статисты, игравшие на экране на музыкальных инструментах, однако их музыка не звучала в фильме – использовалась запись, сделанная в студии. Поэтому многие музыканты не хотели выступать сайдлайнерами, хотя те зарабатывали не меньше «настоящих» исполнителей. Права сайдлайнеров в мире кино защищали профессиональный союз «Local 47», подотдел Американской федерации музыкантов (American Federation of Musicians), а также Союз киноактеров (Screen Actors Guild). См. Введение к: Sideliner Music Photo Collection // Archives of «Local 47» of the American Federation of Musicians, collected and commented by Jeannie Gayle Pool. Los Angeles, 2008. http://www.promusic.org/archives.htm.

91 Дирижер, композитор и главный музыкальный директор киностудии «Pathé», русский эмигрант. Умер в 1930 г. на 43-м году жизни.

92 Скрипач, дирижер, композитор, главный музыкальный директор киностудии «United Artists», эмигрант из Австрии. Умер в 1939 г. на 60-м году жизни.

93 Аранжировщик, дирижер и композитор австрийского происхождения, один из главных композиторов американского кино. Лауреат трех премий «Оскар» за лучшую музыку к фильмам.

94 «One Man’s Family» Day’s Activities Will Be Aired // The Lima News. 1937. October 27.

95 The Year in American Music: 1948. P. 22.

96 В официальном свидетельстве о смерти С. М. Булгаковой названа другая дата – 3 ноября 1943 г. (California Death Index 1943 // State of California Department of Health Services, Center for Health Statistics. Sacramento. [Accessed on-line via Ancestry.com])

97 Manifests of Aliens Granted Temporary Admission at El Passo, Texas, 1934 // National Archives (Records of the Immigration and Naturalization Service). Washington, D. C. [Accessed on-line via Ancestry.com]

98 Index to Manifests of Permanent and Statistical Alien Arrivals at Laredo, Texas, 1938 // National Archives (Records of the Immigration and Naturalization Service). Washington, D.C. [Accessed on-line via Ancestry.com].

99 Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 75; The Year in American Music: 1948. P. 22.

100 В жюри входили дирижеры Леопольд Стоковский, Пол Уайтман и Артур Родзински, композиторы Димс Тейлор, Роберт Расселл Беннетт и Ферде Грофе, музыкальный редактор Роналд Эйер (Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 75; The Year in American Music: 1948. P. 75).

101 Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 53, 57–61, 75; The Year in American Music: 1948. P. 22.

102 Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 75; The Year in American Music: 1948. P. 22.

103Hollywood Bowl Magazine. 26th Season, First Week. P. 57–61; The Year in American Music: 1948. P. 22.

104 Администрация Голливуд-Боула ожидала, что будет распродано 20 тыс. билетов (Whiteman in Third Visit to Hollywood Bowl Gershwin Memorial // Billboard. 1947. July 19. P. 38).

105 Goldberg A. Bowl Nights Contrasting // Los Angeles Times. 1947. July 14.

106 Подписанием этого договора 13 января 1847 г. завершился конфликт между США и Мексикой на территории Калифорнии. Он был связан с Американо-Мексиканской войной 1846–1848 гг., вспыхнувшей из-за аннексии Техаса Соединенными Штатами (1845). В итоге Мексика была вынуждена уступить США огромную территорию: Техас, Верхнюю Калифорнию и Новую Мексику (сегодня – Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта).

107 Program to Commemorate Cahuenga Treaty Signing // The News. Van Nuys (California), 1968. January 5. P. 19A.

108 Course Offered in Conversational Russian // Los Angeles Times. 1960. September 28.

109 The Knickerboxer Apartments (1714 North Ivar Avenue, 407, Hollywood, Los Angeles) – известная гостиница, в которой выступал Гарри Гудини и останавливались такие звезды, как Рудольфо Валентино, Мэрилин Монро, Элвис Пресли и др.

110 Texas Death Index 1985 // Texas Department of Health, State Vital Statistics Unit, Social Security Administration. – Austin. [Accessed on-line via Ancestry.com]